Екатерина ШУЛЬГА: «Количество обращений к психиатрам выросло практически в два раза»
— Какие процессы вы заметили для себя во время первой волны пандемии?
— Повышение уровня тревоги, формирование фобических переживаний (боязнь выйти без маски на улицу, постоянное мытьё рук). Когда фаза стресса прошла, наступила мобилизация — люди стали спокойнее и разумнее. Стресс у всех проходил по-разному в зависимости от адаптивных функций, но закономерности есть. В среднем стресс длится 3 – 4 недели. Мы это видели на примере: через месяц самоизоляции люди стали выходить на улицу, гулять с детьми. Тогда же пошли анекдоты про собачку, с которой гулял весь подъезд.
Сложнее всего было тем, кто сидел всё время дома, это люди старше 65 лет и те, кто не мог оформить пропуск. Но каждому досталась своя нагрузка. Дети терпели тревожных взрослых и ограничения; взрослые переживали за детей, родных, следили за симптомами коронавируса.
В Москве стояли большие очереди на компьютерную томографию, чтобы обнаружить процессы, характерные для болезни. Тяжело пришлось медикам, работавшим в «красных зонах».
Многие закупали продукты — это характерно для мобилизации, когда человек хочет обеспечить себя провиантом на тяжёлые времена. Понимая, что вирус может быть на поверхностях, люди стали чаще убирать квартиры, чтобы обезопасить себя и близких.
Слово «кризис» в китайском языке обозначают два иероглифа — «опасность» и «развитие». Как использовать кризис, зависит от человека. Есть два пути: закрыться или начать анализировать ситуацию, саморазвиваться. Кто-то активно поглощал новые знания, тем самым реализовывая тревогу и получая новые знания.
— Как дети справлялись с ситуацией?— Дети заложники ситуации, им было сложно и непонятно. Они в большинстве своём исполнительные, и были случаи, когда дети даже есть начинали в масках, каждый раз её поднимая. Они и из дома боялись выходить, опасаясь инфекции.
Чтобы обезопасить детей, нужно быть осторожными при высказываниях при них. Не нужно говорить о своих страхах и опасениях, так как дети воспринимают услышанное фрагментарно, и какие они сделают выводы, не известно. Не нужно сидеть рядом с ребёнком и страдать, а нужно уделить ему полноценное внимание — игры, обучение, общение. Это снимет тревогу с родителей и с ребёнка.
— Если случится вторая волна, мы подойдём подготовленными?
— Не будет истерии, будет чёткая стратегия действий. Люди научились носить маски, перчатки, обрабатывать руки, соблюдать гигиену. Родители будут не в такой растерянности, и никто не будет обрабатывать квартиру хлоркой три раза в день. Будет легче и детям. Они теперь понимают, что это просто такой период и потом всё будет как прежде.
— После самоизоляции количество обращений к психиатрам возросло?
— Да, количество обращений к психиатрам выросло практически в два раза. Это не касается большой психиатрии, куда входит шизофрения и биполярные расстройства, а касается неврозов и расстройств адаптации. Чаще стали обращаться за помощью люди до 40 лет.
В России боятся услуг психиатра, стараясь заменить его услугами психологов. Причин много: история карательной медицины в России, стигма, страх перед тем, что обзовут шизофреником. Часто пациенты не получают должной помощи и остаются с проблемой один на один, пока близкие люди не берут ситуацию в свои руки и не ведут к психиатру.
Люди младших поколений лучше ориентированы в теме психического здоровья, и они ищут ответы на вопросы. Есть другая категория людей, которые понимают сложности в жизни, но отрицают их и не связывают с психическим здоровьем.
Если возникают проблемы с адаптацией, есть гнетущее состояние, то нужно обратиться к врачу, чтобы получить своевременную помощь, а не ждать осложнений. Можно прийти к нам. У нас есть психиатры, клинический психолог, психотерапевт. Скоро мы откроем дневной стационар. Главное быть внимательным и не отпускать ситуацию. Не так много патологий, гораздо больше запущенных случаев. Психическое и психологическое здоровье определяет наше социальное благополучие. Расстроенному и подавленному человеку тяжело взаимодействовать на работе, в магазине и на улице и реализовать себя в любимом деле.
— Как пострадали врачи, активно вовлечённые в борьбу с коронавирусом? Пандемия ускорила процесс профессионального выгорания?
— Думаю, что да. Особенно когда ситуация ухудшилась и появилась «красная зона» в больницах. Много звучало историй от врачей, которые не хотели идти в эпицентр болезни и работать с тяжёлыми пациентами. При этом общество считало, что врачи должны и обязаны туда идти. Такая безапелляционность ещё больше подрывала эмоциональное состояние врачей.
Работали с заболевшими коронавирусом и психиатры. Нас вызывали в «красную зону». Психиатрическая служба больше стала работать как психологическая — мы обзванивали людей с проблемами, узнавали о самочувствии и о том, как они переносят пандемию.
Комментарии для сайта Cackle